Последние короли Шанхая. Соперничающие еврейские династии, которые помогли создать современный Китай - Джонатан Кауфман

чувствовать усталости».

* * *

ПОСЛЕ СМЕРТИ ЛАУРЫ подавленный Элли Кадури, вернувшись в Лондон, задумался о том, что делать. Переезд обратно в Шанхай стал казаться неплохим вариантом. Лоуренс, которому тогда было двадцать лет, уже поступил в Линкольнс-Инн, известную лондонскую юридическую школу. Гораций, который был на несколько лет моложе, говорил об изучении архитектуры или, возможно, сельского хозяйства и о том, чтобы стать фермером-джентльменом. Элли был состоятельным человеком и пользовался поддержкой семьи своей жены, богатых и социально обеспеченных Мокаттасов. Но горизонты Элли в Британии были ограничены. У него не было британского гражданства. Британские соперники Элли смотрели на него свысока и насмехались над смертью его жены. Описывая пожар, в котором погибла Лора, руководитель компании Jardine Дж. К. Паттерсон писал своим боссам: «В общей суматохе мать семейства была забыта, а когда все закончилось, ее нашли закопченной и мертвой, как кипер, в шкафу, в который она забилась». Руководитель продолжал, что Элли, «к сожалению… нашла дверь!». Уильям Кесвик, глава представительства Jardine в Шанхае и один из самых влиятельных людей города, в частном порядке высмеивал «семитскую» внешность Кадури. В одном из писем он жаловался на то, что Кадури «постоянно суют нос не в свое дело» и расспрашивают о деловых сделках. «Можно с уверенностью сказать, что у Кадури хорошие носы для того, чтобы совать нос в чужие дела».

В отличие от них, китайцы, с которыми Элли имела дело в Шанхае и в Гонконге не делали различий между британскими бизнесменами и евреями. Они относились к нему с почтением. В Китае не было истории антисемитизма, насколько могла судить Элли. В пятьдесят пять лет Элли не хватало лоска, чтобы играть расслабленного деревенского сквайра. Элли был «прыгающим шаром энергии», как охарактеризовал его один из сотрудников. «Человек, который не любил бюрократию, сам себе закон.

Он ожидал, что вся работа, которую он просил сделать это немедленно. Он был грубым мастером, любит красивую законченную работу», а с уходом Лоры — и «красивую женщину». Британские газеты ежедневно сообщали о приходах и уходах различных Сассунов при дворе, когда они развлекались и общались с королем и его окружением. Элли чувствовал, что в Лондоне, несмотря на свой успех, он навсегда останется аутсайдером и в тени более богатых и успешных Сассунов.

Вторая семейная трагедия предопределила его решение. Через год после смерти Лоры брат Элли, Эллис, умер от сердечного приступа в Гонконге, оставив ему крупную долю в сети отелей в Гонконге, Шанхай и Пекин. Теперь Элли стоял во главе империи, раскинувшейся по всему Китаю и Азии: роскошные отели его покойного брата, электрическая компания в Гонконге и на юге Китая, каучуковые компании в Малайзии, растущие фондовые активы в Шанхае. Его разросшиеся инвестиции требовали постоянного внимания. В последний раз он переезжал в Англию в 1910 году, он оставил свой бизнес в руках местных менеджеров; растраты и кризис в бизнесе заставили его вернуться. Сассуны также послужили примером для подражания. Во время Первой мировой войны шанхайская компания Sassoon была обвинена в торговле с вражескими немцами, и подробности этого дела попали в газеты. Компании были оправданы, но это показало, как отсутствие строгого надзора может запятнать фамилию.

Элли решил вернуться в Шанхай и забрать с собой сыновей.

Раньше он полагался на Лору, теперь — на Лоуренса и Горация. В 1924 году он приказал Лоуренсу закончить юридический факультет Линкольнс-Инн, а Горацию — оставить мечты об архитектуре и фермерстве. (В качестве небольшого бунтарского акта Лоуренс так и не вышел из Линкольнс-Инн, но сохранил связь с ним до восьмидесяти лет). Кадори объявили о возвращении семьи в Шанхай, построив самый большой особняк в городе. Построенный по образцу королевского дворца в Версале под Парижем, где союзники только что провели мирную конференцию, положившую конец Первой мировой войне, Мраморный зал вдвое превосходил по размерам все существующие дома в Шанхае и находился прямо на соседней улице от более скромного дома Уильяма Кесвика из компании Jardine, руководители которой часто высмеивали Элли и его семью. Веранда вдоль фасада Мраморного зала простиралась на 220 футов, что превышало длину городского квартала. В ряде гаражей стояло несколько «Роллс-Ройсов». Внутри бальный зал был восемьдесят футов в длину, пятьдесят футов в ширину и шестьдесят пять футов в высоту, а с потолка сверкали 3600 электрических лампочек. Посетитель насчитал более четырех десятков диванов в бальном зале, гостиных и салонах. Столовая вмещала пятьдесят человек. В доме было двенадцать спален, хотя жили в нем всего три человека — Элли, Лоуренс и Гораций, которых обслуживали сорок два слуги. Они ели за небольшим столом, установленным в углу огромной столовой. Впоследствии сыновья Элли обвинили в экстравагантности архитектора-алкоголика, который, по их словам, построил Мраморный зал, пока они были в Лондоне, и без их ведома — утверждение, которое кажется надуманным. Это не помешало Кадури заполнить Мраморный зал китайским антиквариатом, персидскими коврами и даже целым потолком, привезенным из индийского храма.

Мраморный зал стал самым известным адресом в Шанхае. В отличие от вечеринок в душном Шанхайском британском клубе и других британских резиденциях, которые были степенными и предсказуемыми, вечеринки в Мраморном зале были наполнены энергией эпохи джаза, охватившей Соединенные Штаты и Европу. Дом связывал Шанхай с Лондоном, а также с Парижем и Нью-Йорком. Кадори принимали Чарльза Линдберга на вечеринке, когда он совершал кругосветный перелет, а затем приветствовали Кэтрин Стинсон, которая стала первой женщиной, прилетевшей в Шанхай из Англии. Однажды группа американских пилотов, совершавших кругосветный перелет, приземлилась в четыре часа дня. О приземлении был снят фильм, который показали в бальном зале Мраморного зала в девять часов вечера того же дня. На вечеринках в Мраморном зале присутствовала «толпа хорошеньких девушек», которые встречали гостей у дверей и провожали их в бальный зал и сады, чтобы увидеть «соло, танцовщиц, музыкальные номера, ловкие эстрадные номера, нарядные платья и несколько трюков, которых раньше не было в Шанхае», — сообщала шанхайская газета на английском языке. После бала на американскую тему в 1924 году одна из газет написала, что «на балу прозвучала необычная нота неформальности — почти богемности, — которая еще сильнее подчеркивала величие и простор зала мистера Кадури».

Примерно в миле от Мраморного зала, через дорогу от «Элли».

На месте бывшего особняка, где во время пожара погибла Лора, находился большой дом и поместье, принадлежавшие шотландским друзьям Кадори. Когда друзья решили переехать, компания Элли купила это поместье и решила построить «самый лучший, самый шикарный отель в Азии». Он будет называться Majestic. Через несколько лет он построил